L’interno lo Stivale
Попеняли, что совсем забросил итальянские выкладки. Недавняя главка из путеводителя по Неаполю для журнала "Italia”. Так уж получается, что и здесь без злобы дня — точнее, попытки извлечь из истории хоть какие-то уроки, и спроецировать их на происходящее — ну никак не обойтись.
Разрушатели и Созидатели

О том, что «все революции пожирают своих детей» в последнее время мы слышим с экрана с удручающей регулярностью. На днях в Египте приговорён к смертной казни свергнутый президент Мухаммед Мурси — один из лидеров революции, приведшей к свержению режима Мубарака, в прочих странах «арабской весны» тоже чёрт-те что творится. Думать о некогда братской Украине больно и страшно. В происходящем нет ничего необычного: достаточно вспомнить бесконечные гильотинирования Великой Французской революции и внутрипартийную борьбу за власть, начавшуюся в возлюбленном Отечестве тотчас по окончании Гражданской войны. Да, пожирают: а чем им ещё — после прихода к власти — предложите заняться? Профессиональные разрушатели созидать не способны. Как простодушно обмолвился один из африканских лидеров просоветской ориентации: «Мы не для того совершили революцию, чтобы теперь работать!»
Выросшие в Советском Союзе ещё помнят времена, когда слово «революционер» было овеяно ореолом высокой романтики. Да, мы ненавидели окружающий официоз, мы скрипели зубами, сдавая экзамены по трудам классиков марксизма-ленинизма, мы виртуозно овладели «эзоповой феней», позволявшей втихомолку посмеиваться над вялотекущим маразмом повседневности. Но где-то — на периферии сознания — прочно поселились иные — подлинные, героические — революционеры. Спартак и декабристы, Гарибальди и Че Гевара. Когда Булат пел про «комиссаров в пыльных шлемах» — мальчишкам моего поколения казалось, что песня про них. Что уж они-то ни в коем случае не повторили бы дедовских ошибок — совершив Революцию, построили более разумный, светлый и справедливый мир. Может, даже старый разрушать «до основанья» не пришлось: достаточно продемонстрировать, что в созданном «нами» жить лучше.
Потом страна рухнула, и оказалось, что всё не так просто. Большой крови — в отличие от якобинцев и большевиков — не случилось. Зато грязь компенсировала её с лихвой. Неожиданно пророческой оказалась строка Бродского: «Но ворюга мне милей, чем кровопийца». Потребовалось не так много времени, чтобы убедиться, что власть ворюг ничуть не слаще, и уж точно вегетарианской не является. Жертвам революции безразлично: будут они расстреляны, стёрты в «лагерную пыль» во имя светлого будущего — или сами наложат на себя руки от отчаяния и безнадёжности. А то и просто вымрут вследствие систематического недоедания и недоступности медицины. Последнее, думаю, пострашнее будет.
Ныне радикальные оппоненты режима — некогда сами способствовавшие его установлению и немало на том обогатившиеся — вновь призывают к революции. Призыв, как у Ленина сотоварищи, обращён к активному меньшинству — поскольку пассивное большинство переменами сыто по горло. Большинству твёрдо ведомо, что всякие перемены будут осуществляться за его счёт, и ничего хорошего за ними не последует. Большинство стремится выжить, деток на ноги поднять — ему не до глупостей. Искренне недоумеваю: чем подразумеваемая диктатура «креативного класса» лучше недоброй памяти «диктатуры пролетариата»? Насилие меньшинства над большинством всегда остаётся насилием — даже если свершалось оно во имя самых высоких и светлых целей. Не говоря уже, что — как показывает практика — львиная часть победившего меньшинства по ходу революции не забывает и о собственной шкурной выгоде.
( Collapse )

О том, что «все революции пожирают своих детей» в последнее время мы слышим с экрана с удручающей регулярностью. На днях в Египте приговорён к смертной казни свергнутый президент Мухаммед Мурси — один из лидеров революции, приведшей к свержению режима Мубарака, в прочих странах «арабской весны» тоже чёрт-те что творится. Думать о некогда братской Украине больно и страшно. В происходящем нет ничего необычного: достаточно вспомнить бесконечные гильотинирования Великой Французской революции и внутрипартийную борьбу за власть, начавшуюся в возлюбленном Отечестве тотчас по окончании Гражданской войны. Да, пожирают: а чем им ещё — после прихода к власти — предложите заняться? Профессиональные разрушатели созидать не способны. Как простодушно обмолвился один из африканских лидеров просоветской ориентации: «Мы не для того совершили революцию, чтобы теперь работать!»
Выросшие в Советском Союзе ещё помнят времена, когда слово «революционер» было овеяно ореолом высокой романтики. Да, мы ненавидели окружающий официоз, мы скрипели зубами, сдавая экзамены по трудам классиков марксизма-ленинизма, мы виртуозно овладели «эзоповой феней», позволявшей втихомолку посмеиваться над вялотекущим маразмом повседневности. Но где-то — на периферии сознания — прочно поселились иные — подлинные, героические — революционеры. Спартак и декабристы, Гарибальди и Че Гевара. Когда Булат пел про «комиссаров в пыльных шлемах» — мальчишкам моего поколения казалось, что песня про них. Что уж они-то ни в коем случае не повторили бы дедовских ошибок — совершив Революцию, построили более разумный, светлый и справедливый мир. Может, даже старый разрушать «до основанья» не пришлось: достаточно продемонстрировать, что в созданном «нами» жить лучше.
Потом страна рухнула, и оказалось, что всё не так просто. Большой крови — в отличие от якобинцев и большевиков — не случилось. Зато грязь компенсировала её с лихвой. Неожиданно пророческой оказалась строка Бродского: «Но ворюга мне милей, чем кровопийца». Потребовалось не так много времени, чтобы убедиться, что власть ворюг ничуть не слаще, и уж точно вегетарианской не является. Жертвам революции безразлично: будут они расстреляны, стёрты в «лагерную пыль» во имя светлого будущего — или сами наложат на себя руки от отчаяния и безнадёжности. А то и просто вымрут вследствие систематического недоедания и недоступности медицины. Последнее, думаю, пострашнее будет.
Ныне радикальные оппоненты режима — некогда сами способствовавшие его установлению и немало на том обогатившиеся — вновь призывают к революции. Призыв, как у Ленина сотоварищи, обращён к активному меньшинству — поскольку пассивное большинство переменами сыто по горло. Большинству твёрдо ведомо, что всякие перемены будут осуществляться за его счёт, и ничего хорошего за ними не последует. Большинство стремится выжить, деток на ноги поднять — ему не до глупостей. Искренне недоумеваю: чем подразумеваемая диктатура «креативного класса» лучше недоброй памяти «диктатуры пролетариата»? Насилие меньшинства над большинством всегда остаётся насилием — даже если свершалось оно во имя самых высоких и светлых целей. Не говоря уже, что — как показывает практика — львиная часть победившего меньшинства по ходу революции не забывает и о собственной шкурной выгоде.
( Collapse )